Перейти к основному контенту
Бизнес ,  
0 

Глава фармбизнеса J&J: «Наш рост в России выражается двузначными цифрами»

Технологии в фармацевтике развиваются стремительно: скоро лекарства можно будет выпускать для конкретного человека. О будущем отрасли — руководители компании Janssen, шестого по величине производителя лекарств в мире
Сопредседатель правления Janssen Хоакин Дуато
Сопредседатель правления Janssen Хоакин Дуато (Фото: Екатерина Кузьмина / РБК)

Шампунь Johnson’s Baby, контактные линзы Acuvue, капли для глаз Visine, гель для умывания Clean & Clear и еще 389 тыс. товаров на полках магазинов по всему миру — хоть одним из длинного списка продуктов американской корпорации Johnson & Johnson наверняка приходилось воспользоваться каждому.

Но начинался бизнес J&J с медицинской продукции: в 1888 году только что основанная тремя братьями Джонсон компания опубликовала руководство «Современные методы антисептической обработки ран», которое быстро стало одним из главных учебных пособий по антисептической хирургии. В том же году J&J впервые в истории выпустила в продажу аптечки первой помощи (первые образцы предназначались для работников железных дорог). Возможно, бактерицидными пластырями мир тоже пользуется благодаря J&J: в 1921 году под маркой Band Aid на рынок было выведено изобретение Эрла Диксона — первый, по данным компании, пластырь, который поранившийся мог наложить самостоятельно.

Сейчас у J&J три направления бизнеса, каждый из которых развивается как самостоятельная компания: потребительские товары, медицинская техника и фармацевтика. Вместе они в прошлом году получили $74,3 млрд выручки и $17,1 млрд чистой прибыли. За всю историю J&J вывела на рынок больше сотни лекарств, продажи восьми из них превысили $1 млрд (каждое). Но пластыри и несложные безрецептурные препараты теперь дело подразделения потребительских товаров — вместе с шампунями, зубной нитью и кремами для рук.

Фармацевтическое же подразделение J&J, занимающее шестую строчку в топ-10 крупнейших производителей лекарств в мире, сосредоточено на разработке инновационных препаратов от серьезных заболеваний. Этот бизнес образовался при слиянии двух компаний: в 1959 году J&J приобрела швейцарскую компанию Cilag, а в 1961-м в группу вошла бельгийская Janssen Pharmaceutica N.V.

Несколькими годами раньше молодой химик и медик Пол Янссен, основатель Janssen Pharmaceutica, начал поиски новых препаратов в маленькой лаборатории на третьем этаже офиса компании своего отца. В 1958 году под его руководством была синтезирована молекула галоперидола, ставшего одним из самых продаваемых лекарств для лечения шизофрении. К моменту, когда Janssen вошла в состав J&J, в портфеле бельгийской компании было уже 11 будущих лекарств, в том числе молекула фентанила, который стали широко применять как анестетик и сильное обезболивающее.

С тех пор в Janssen (сейчас под этим именем консолидирован фармацевтический бизнес J&J) разработали более 80 оригинальных лекарств, например средство от диареи «Имодиум» (действующее вещество лоперамид) и противогрибковый препарат «Низорал» (кетоконазол); этими лекарствами сейчас также занимается подразделение потребительских товаров.

Несколько лет назад Janssen, как и другие крупнейшие фармкомпании, специализирующиеся на оригинальных лекарствах, оказалась в заложниках собственной инновационности: срок патентной защиты многих лекарств истекал, с выходом на рынок дженериков производство оригинальных препаратов становилось не таким уж выгодным, вложения в R&D с каждым годом увеличивались, а новых молекул, на основе которых можно было бы разработать оригинальные лекарства, находили все меньше. Janssen в ответ решила сосредоточиться на пяти терапевтических областях — иммунологии, инфекционных заболеваниях, неврологии, онкологии и сердечно-сосудистых заболеваниях, метаболических расстройствах — и увеличить инвестиции в разработку новых препаратов. В прошлом году компания инвестировала в R&D 19,1% своей выручки — $6,2 млрд (общие траты «большой» J&J составили $8,5 млрд, или 11,4% выручки).

Программа развития РБК Pro Освойте 52 навыка за год
Программа развития — удобный инструмент непрерывного обучения новым навыкам для успешной карьеры

Новая стратегия уже дает результаты. С 2009 года компании удалось вывести на рынок рекордные 14 новых лекарств, которые в 2014 году дали ей четверть от 32,3-миллиардной выручки (всего с 2009 по 2014 год фармкомпании зарегистрировали 184 новых препарата). С такими результатами Janssen — лидер индустрии по результативности R&D и самая быстрорастущая из топ-10 фармацевтических компаний США, Европы и Японии, указывает компания в отчетности за 2014 год.

При этом бизнес фармацевтических компаний с каждым годом становится все больше похож на научно-фантастический фильм. Продолжительность жизни растет, а значит, все больше людей доживает до онкологических заболеваний, болезни Альцгеймера и других недугов, с которыми раньше система здравоохранения дела не имела. Персональные технологии развиваются, и теперь медикам и фармацевтам доступно все больше и больше данных о человеческом организме: браслеты, позволяющие врачам удаленно и круглосуточно отслеживать состояние здоровья больных хроническими заболеваниями, уже реальность. Наконец, меняются и сами фармацевтические технологии: отрасль идет к разработке лекарств для конкретного человека на основе его генетического паспорта и совершенствует не только сами препараты, но и способы их доставки (например, разрабатывает таблетки с чипами и сенсорами).

Глава фармбизнеса J&J: «Наш рост в России выражается двузначными цифрами»

О настоящем и будущем лекарств в интервью РБК рассказал сопредседатель правления Janssen Хоакин Дуато.

— Многие считают, что сфера здравоохранения стоит на пороге революции: с развитием методов диагностики вам каждый год становится доступно все больше данных для анализа и, соответственно, лечения заболеваний. С другой стороны, например, в России внедрение этих новейших технологий часто дело не сегодняшнего и даже не завтрашнего дня.

— Действительно, существуют две реальности. С одной стороны, мы говорим об огромных успехах в диагностике и лечении трудных заболеваний, а с другой — пока еще не удовлетворены базовые медицинские потребности, и эту проблему нужно решать. Достижения в изучении генома человека и клеточных белков позволяют нам лучше понять этиологию заболеваний и те этапы, в которые мы можем вмешиваться, чтобы заниматься профилактикой и лечением. Именно благодаря [расшифровке] человеческого генома появилось значительное число новых препаратов и методов лечения, которые уже выходят на рынок или находятся на стадии разработки. Прошлый год стал рекордным по числу новых медикаментов, одобренных управлением по контролю продуктов питания и лекарственных средств США (FDA). Это результат многолетних инвестиций в НИОКР, которые принесли свои плоды, — мы смогли глубже понять специфику [многих] заболеваний.

В то же время, действительно, во многих регионах мира люди [по-прежнему] нуждаются в базовой медицинской помощи, так как общественное здравоохранение в этих регионах еще не достигло желаемого уровня. [На таких рынках] мы концентрируем усилия на инфекционных заболеваниях, которые в целом шире распространены в странах с менее развитой системой здравоохранения. Так, яркий пример — проблема мультирезистентного [с множественной лекарственной устойчивостью] туберкулеза. Мы разработали принципиально новый за последние 40 лет метод его лечения — это препарат «Сиртуро» (бедаквилин). Недавно Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) включила его в Перечень жизненно необходимых лекарственных средств. Аналогично она включила в список наши препараты для лечения гепатита C и для лечения ВИЧ. Именно эти три заболевания — ВИЧ, гепатит C, мультирезистентный туберкулез наиболее распространены в регионах с ограниченными ресурсами. В этой ситуации наша задача — расширить доступ [к лечению] для наибольшей части населения, столкнувшейся с ними.

— Молекул, которые могут лечь в основу новых лекарств, в мире каждый год открывается все меньше. При этом за последние годы многие технологические компании, в частности Google, заявляют о собственных проектах, связанных с медициной и фармацевтикой. Можно ли допустить, что в ближайшем будущем главной работой в вашем секторе станет обработка данных, а вовсе не поиск молекул? Ваш основной конкурент в будущем — Google?

— Информационные технологии в нашем секторе важны сразу в нескольких аспектах. Во-первых, потрясающая мобильность, которую информационные технологии привнесли в лечение, способы администрирования заболеваний и сбор данных дали нам колоссальное преимущество в борьбе с существующими вызовами. Во-вторых, IT-компании помогают нам осмыслить и извлечь большую пользу из массива данных, которые мы собираем. Благодаря им мы можем моделировать клинические испытания и повышать вероятность их успеха. Важно также, что [вскоре] мы сможем собирать все данные по лекарственному препарату после его коммерциализации, чтобы определять, каким группам пациентов препарат подходит лучше всего, а какие области требуют дополнительного внимания. Это даст нам значительный объем информации после выведения препарата на рынок и будет помогать нам информировать должностных лиц, врачебное сообщество и пациентов об эффективности применения лекарства. Но все же экспертиза в области биологии, клинических разработок и фармацевтического производства — это совершенно другой разговор. В технологических компаниях мы видим не конкурентов, а партнеров по разработке решений для пациентов. Мы, например, недавно объявили о сотрудничестве с компанией IBM, вместе работаем с технологией Watson для улучшения анализа данных.

— Фармацевтическое направление — крупнейшая часть бизнеса Johnson & Johnson и самая быстрорастущая. Может ли получиться так, что по мере развития технологий подразделение медицинского оборудования выйдет на первый план и станет более приоритетным по сравнению с лекарствами?

— У Johnson & Johnson три основных направления деятельности: потребительские товары, медицинское оборудование и фармацевтические препараты. Наш фармацевтический бизнес входит в топ-10 международных фармацевтических компаний по итогам 2014 года, и сегодня фармацевтическое подразделение — локомотив роста J&J. Но так было не всегда. В прошлом драйвером роста J&J было медицинское оборудование, а порой и группа потребительских товаров. Видим ли мы потенциал в медицинском оборудовании? Несомненно! Мы видим возможности, к примеру, в сочетании медицинского оборудования и лекарственных средств, в использовании биопрепаратов в области хирургии, во внедрении новых технологий, включая 3D-печать в медоборудовании. Но все же преимущества нам дает диверсифицированная модель. Очень немногие компании выходят за рамки потребительской продукции, охватывая продукты для пациентов, переходят от сравнительно простых средств по уходу за кожей к очень сложным биологическим препаратам для лечения псориаза. У нас есть возможность работать на всех стадиях заболевания и более комплексно участвовать в здравоохранении, и это замечательно.

— Развивающиеся рынки, к которым вы относите и Россию, приносят Janssen около 20% выручки. Какая доля из этих 20% приходится на Россию, и как чувствует себя ваш российский бизнес на фоне глобального?

— В местной валюте российский бизнес, как и все формирующиеся рынки, растет быстрее [чем устоявшиеся]. Мы не оцениваем результаты [нашей] коммерческой деятельности [здесь] в долларах, коммерческие показатели измеряются в местной валюте...

— Но большинство издержек у вас в долларах...

— Себестоимость продукта исчисляется в долларах из-за импорта, но затраты на деятельность нашей операционной компании здесь отражаются в рублях. Таким образом, в долгосрочном плане нам нужно прийти к прибыльному значению вне зависимости от валюты. Так обычно и происходит. Операционный рост российского подразделения выше, чем на глобальном рынке, он выражается двузначными цифрами.

Процент ВВП, приходящийся на здравоохранение, в России сейчас сравнительно невелик по сравнению с другими странами. Поэтому логичным развитием российского рынка было бы увеличение ресурсов, инвестируемых в здравоохранение: это означало бы увеличение ресурсов, направляемых на лекарственное обеспечение, а значит, и наш бизнес смог бы продемонстрировать более динамичный рост в России. По мере осознания российским правительством необходимости своевременного увеличения инвестиций в здравоохранение российский рынок будет расти динамичнее. Но в каком-то смысле российский случай уникален: более высокие темпы роста здесь сочетаются с более стабильной и предсказуемой средой, чем на некоторых других развивающихся рынках.

Сопредседатель правления Janssen Хоакин Дуато
Сопредседатель правления Janssen Хоакин Дуато

— Ощущает ли ваша компания влияние санкций?

Здравоохранение не было отраслью применения санкций, так что какого-то особого влияния на нашу деятельность они не оказали. Да и в целом, работая в сфере здравоохранения, мы обязаны смотреть на вещи с точки зрения долгосрочной перспективы. Ведь то, что мы делаем, затрагивает здоровье населения, а некоторые поставляемые нами лекарственные препараты крайне важны для пациентов. Санкции имеют значение с точки зрения формирования политической обстановки, но не затрагивают наше видение перспектив присутствия в стране.

— Как американская компания, вы заметили какие-нибудь изменения в отношении к вам со стороны органов власти, например в российских регионах?

— Нет. Мы всегда придерживались политики открытых дверей и сохраняем прозрачные отношения с российскими государственными служащими и на федеральном, и на региональном уровне. Мы ведем с ними ясный, прозрачный диалог — в этом смысле ничего не изменилось. Наши позиции не всегда совпадают, и так бывает не только в России, но диалог у нас всегда конструктивный. Мы видим желание и стремление властей создать деловую среду, способствующую привлечению инвестиций.

За время визита в Россию я официально встречался с разными государственными служащими, и во время переговоров они подчеркивали, что готовы продолжать сотрудничество с международными компаниями и хотят убедиться в том, что деловая среда в России удобна для ведения бизнеса. В целом экономика изменилась за [последние] два года, изменился курс валюты — в этом плане ситуация, безусловно, поменялась. Но мы не смотрим на рынок и не оцениваем ситуацию на нем в перспективе одного-двух лет. Наш временной горизонт простирается гораздо дальше.

— А в США органы власти не советуют вам, к примеру, сокращать бизнес здесь?

— Ни в коем случае. Абсолютно нет. Я даже не слышал о подобном.

— Что вы можете сказать о состоянии конкуренции в России? Видите ли вы сильных российских конкурентов?

— В России у нас те же конкуренты, что и в других регионах. Это те же глобальные компании, которые опираются на инновации и с которыми мы конкурируем в США или во Франции. С местными же, российскими компаниями мы обычно работаем в разных сегментах. В фокусе нашего внимания — продукты на основе инноваций, в то время как большинство локальных фирм не ориентируется на сегмент, требующий особенно интенсивных НИОКР. Мы рассматриваем российские компании как партнеров: в ряде случаев — по производству, в других случаях — по исследованиям и разработкам, а в иных — по коммерциализации. Например, «Фармстандарту» мы частично передали производственный цикл некоторых продуктов, и в этом смысле они сотрудничают с нами. Кроме того, мы передали «Фармстандарту» интеллектуальную собственность и полный цикл производства нашего препарата «Сиртуро» для лечения туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью. Они будут производственной площадкой, экспортирующей этот продукт в остальные страны мира. С другими компаниями мы ведем партнерскую деятельность по исследованиям и разработкам. У нас есть пример разработки новой молекулы в области онкологии, которую ведем на глобальном уровне совместно с российским партнером.

— Вы говорите о совместном проекте с «ХимРар»?

— Компания называется «НьюВак» (NewVac) и входит в состав «ХимРар» (ChemRar). Они также участвуют в исследованиях и разработках, соответственно мы начинаем от совместных НИОКР, чтобы в дальнейшем перейти к производству и коммерциализации. Партнерство не означает конкуренции с российскими компаниями.

— Планируете ли вы расширять локализацию производства в России?

— [Как я уже сказал,] у нас есть примеры локализации, главным образом путем передачи технологии местным партнерам, чтобы они могли осуществлять процесс [производства] за нас и от нашего имени. Это становится тенденцией, и вероятно, что в будущем вы увидите больше подобных соглашений.

— В 2012 году Janssen, «ХимРар» и фонд «Сколково» подписали соглашение о планах инвестировать в течение пяти лет $28 млн в российские стартапы и биотехнологические компании. Вы сделали какие-нибудь вложения?

— Мы по-прежнему намерены инвестировать в «Сколково» совместно с «ХимРар» и продолжаем искать способы развития этого сотрудничества, работа ведется непрерывно. Обязательство остается в силе, и мы надеемся в будущем увидеть больше плодов этого сотрудничества.

— Но к сегодняшнему дню инвестиций не было?

— Это продолжительный процесс, процессы оценки конкретных стартапов находятся на разных стадиях. Думаю, дело не в нежелании двигаться вперед, просто ситуация сложилась так, что мы не могли инвестировать в те возможности, которые наметили. Но мы продолжаем придерживаться того, что намеревались предпринять в начале.

— В конце прошлого года Janssen объявила, что будет собирать и публиковать информацию о выплатах, которые вы делаете специалистам и организациям здравоохранения в России. Планировалось, что информация будет размещаться на сайте AIPM. Это чисто российский опыт или в других странах вы тоже так делаете?

— Прозрачность платежей медицинским специалистам со стороны фармотрасли — это глобальный тренд. Я считаю, что задавать подобные положительные тренды — ответственность, в том числе таких компаний, как Johnson & Johnson. Конгресс США недавно принял закон под названием Sunshine Act, согласно которому мы публикуем платежи каждому врачу поименно, как в рамках отраслевых отчетов, так и на общедоступном веб-сайте. Схожие обязательства по обеспечению прозрачности выплат врачам мы принимаем на себя и через Европейскую федерацию фармацевтических производителей и ассоциаций (EFPIA), членом которой является российское подразделение. Это не реакция на какую-то конкретную ситуацию, это то, к чему, я думаю, отрасль должна идти — к повышенной прозрачности и способности показать, что мы делаем. Ведь мы гордимся своей работой!

— Вы думаете, все крупные фармацевтические компании будут публиковать сведения об их выплатах медицинским работникам?

— Полагаю, такая тенденция скоро появится и будет развиваться. Это будет зависеть от географического положения, форм взаимодействия, местного законодательства, но тренд на прозрачность сделок со специалистами здравоохранения станет нормой. И это явление будет глобальным, движение от отправной точки уже началось.

— Вы вместе с другими компаниями участвуете в разработке вакцины против лихорадки Эбола — смертельной болезни, самая массовая в истории вспышка которой началась в 2014 году и которая, как заявил недавно Билл Гейтс, может убить 10 млн человек за 30 лет. Сколько еще времени вам нужно для вывода вакцины на рынок, когда она станет доступна?

— Разработка этой вакцины — пример того, как быстро можно достичь цели совместными усилиями заинтересованных сторон — органов регулирования, ВОЗ, правительств, фармацевтических компаний. Обычно разработка лекарственного препарата длится около десяти лет. А новость о создании нашей вакцины появилась через пару лет после начала работы, и уже сейчас мы можем проводить клинические испытания. Скорость вывода на рынок будет зависеть от разных факторов, с точки зрения производственных возможностей мы готовы. По сравнению с типичным периодом разработки препаратов срок вывода этой вакцины на рынок будет рекордным в любом случае.​

Сопредседатель правления Janssen Пол Стоффелс —

о будущем здравоохранения...

Население Земли стареет, причем благодаря улучшению качества здравоохранения люди доживают до заметно более пожилого возраста. [В будущем] мы [как индустрия] будем больше внимания уделять профилактике и вмешательству на ранних стадиях. [...] Вмешательство человека для лечения себе подобных, мне кажется, останется необходимостью. Машины не будут самостоятельно лечить людей. Через 30 лет будущее будет выглядеть, вероятно, так: все виды рака будут диагностироваться; надеюсь, для каждого его вида будут существовать методы профилактики, позволяющие предотвратить заболевание. Надеюсь, мы сможем отодвинуть болезнь Альцгеймера на 3–5 лет или даже сможем лечить пожилых людей от этого заболевания.

...о персональных лекарствах...

Сможем ли мы [через 30 лет] жить на острове и связываться с врачом через компьютер? Искусственный интеллект, безусловно, поможет принимать более качественные решения. Если сбор данных в мире будет организован очень качественно, сможем принимать очень точные решения с учетом ваших индивидуальных особенностей и создавать индивидуализированные лекарственные препараты. Персональное лекарство может стать обычной практикой, и каждый пациент будет восприниматься как уникальный биологический объект. К тому времени методы лечения, вероятно, будут применяться индивидуально к каждому пациенту почти во всем мире, так как все заболевания у разных людей протекают по-разному. Итак, по моим прогнозам, мы станем свидетелями значительных эволюционных изменений.

...о борьбе с раком...

[Благодаря расшифровке генома человека] я вижу нас на пороге беспрецедентных новых исследований, методов лечения, которые несут с собой возможность излечения рака. В этом найдет отражение все, что нам удалось изучить: ранняя диагностика, генетическая история, лечение различными препаратами, измерение реакций пациента, наблюдение за резистентностью к лекарствам и возможное применение комбинированной терапии. Помимо этих достижений в онкологии [теперь] существует новое знание — онкологическая иммунотерапия, система иммунологической активации [то есть использование возможностей иммунной системы организма для борьбы с раком]. Я считаю, что все это вместе взятое невиданный научный прогресс современности. В долгосрочной перспективе будут использованы еще более инновационные разработки, например изменение генома человека при помощи технологии CRISPR/Cas9. От нее дух захватывает: можно — сейчас только у животных, но, надеюсь, скоро и у человека — заменить определенный мутировавший материал. Пока это возможно во всех клетках на совершенно конкретном участке тела, но не во всем теле. Таким образом, уже можно изменить (пока только у животных, а не у человека) генетический код — [что-то вроде] компьютерного кода. Есть надежда, что однажды это позволит исправить генетические отклонения у тех, у кого будут найдены проявления редких болезней [В будущем] рак будут лечить совсем не так, как это делают сейчас. Будут использовать сочетание таблеток, хорошую диагностику: сами будете измерять, сами лечить, снова измерять и повторно отслеживать. Будем надеяться, что спустя 30 лет все мы сможем без проблем пережить два-три раковых заболевания.

...и о вакцине против ВИЧ

В лечении ВИЧ мы за 20 лет прошли путь от двух лет жизни для пациента с момента заболевания до нормальной продолжительности жизни за вычетом пары лет. Безусловно, я говорю о людях, которые получают доступ к [современным] препаратам и при этом соблюдают режим их приема. [...] Но мир не избавится от ВИЧ, пока не будет выработан метод его профилактики. Поэтому мы сосредоточились на поиске вакцины. Они еще не дошли до фазы клинических исследований, но и наша компания, и многие другие приближаются к решению этой задачи. [...] Технологии эволюционируют, эксперименты на животных уже демонстрируют значительные результаты. Очередная задача — перенести эти результаты на человека. Надеюсь, через 5–10 лет мы сможем предотвращать ВИЧ.

Авторы
Прямой эфир
Ошибка воспроизведения видео. Пожалуйста, обновите ваш браузер.

  

Лента новостей
Курс евро на 28 марта
EUR ЦБ: 100,27 (-0,14)
Инвестиции, 27 мар, 17:15
Курс доллара на 28 марта
USD ЦБ: 92,59 (+0,02)
Инвестиции, 27 мар, 17:15
«Мыл полы, вел тренировки»: как россиянин создал успешный бизнес РБК и Honor, 12:10
Гражданина Таджикистана задержали за оправдание теракта в «Крокусе» Общество, 12:01
Названа причина смерти актера из «Молодежки» Юрия Ваксмана Общество, 11:58
Трансмашхолдинг избавился от всех активов в Казахстане Бизнес, 11:45
В России с 1 апреля изменятся правила сдачи экзамена в ГИБДД Общество, 11:39
Миллионная маржа: как технологии геймдева помогают в битве за клиента Pro, 11:35
Одна из последних столиц российского региона отменила прямые выборы мэра Политика, 11:30
Здоровый сон: как легче засыпать и просыпаться
Интенсив РБК Pro поможет улучшить качество сна и восстановить режим
Подробнее
Подборка доступных квартир в пределах МКАД РБК и ПИК, 11:28
Светлаков рассказал о спасении Бурунова от террористов в «Крокусе» Общество, 11:23
Агаларов объяснил закрытые двери в «Крокусе» во время теракта Общество, 11:21
JPMorgan предупредил об угрозе внезапного обвала рынка акций США Инвестиции, 11:18
Бывший завод Volkswagen под Калугой продлил простой после 1 апреля Авто, 11:18
Щербакова рассказала о выгорании и опустошении после победы на Олимпиаде Спорт, 11:16
Тренд на выгорание: вы не в порядке, если не реагируете на стресс-факторы Pro, 11:08