Подъем со дна: в какую цену барреля верят нефтяные магнаты

Вагит Алекперов, основной владелец компании ЛУКОЙЛ

— Какой будет цена на нефть в ближайший год?

— Мы считаем, что цена на нефть достигла своего дна в $59–60. Это тот уровень, ниже которого цена в ближайшее время, наверное, не снизится. Мы ждем, может, не резкого, но стабильного, консервативного роста в ближайшие три года. Но я не думаю, что в этот период цена достигнет $70 за баррель.

— Какой курс рубля при такой цене нефти был бы для вас оптимальным?

— Мы не влияем ни на цену на нефть (на нее влияет мировое потребление), ни на курс рубля. Но для нас сегодня очень важна стабильность курса, его предсказуемость: инвестиционный цикл в нефтяной отрасли значительный, так что эти факторы ключевые. Я считаю, что тот коридор, в котором курс находится сегодня, — 50–57 руб. за доллар — он, наверное, сбалансирован. Цена $60–65 ограничила активные инвестиции в шельфовую нефть на территории США. Страны ОПЕК уже продекларировали, что уровень поддержки цен $60–65 за баррель их удовлетворяет. Все эти факторы говорят нам о том, что эта цена будет стабильной.

— То есть явный проигравший в противостоянии с ОПЕК — США?

— Никакого противостояния, по сути, не было. Надо учитывать, что страны ОПЕК добывают 30% от мировой добычи нефти, контролируют более 80% рынка сырой нефти, их влияние на нефтяные цены огромно. Скорее всего, предсказуемость действий стран ОПЕК будет влиять на нефтяные цены и в будущем. Участники ОПЕК смогли остановить огромный поток инвестиций в развитие нефтяных проектов в Соединенных Штатах: мы сейчас наблюдаем сокращение числа буровых установок, а шельфовая нефть без бурения быстро истощается. В то же время США — крупный потребитель и импортер нефти, поэтому здесь для страны уже положительный эффект проявляется.

— Вы давно и активно лоббируете доступ на шельф для независимых компаний и, кажется, близки к успеху. Будет ли ЛУКОЙЛ инвестировать в шельфовые проекты при нынешнем уровне цен и сколько готов в них вложить?

— Я буду уверен в том, что это решение принято, только когда оно пройдет все законодательные процедуры. Конечно, это нелогично — ограничивать собственные компании в возможности инвестировать в собственной стране. Должны быть равные условия для всех, особенно в такой тяжелый период, который мы сейчас наблюдаем. Но пока есть ограничения по инвестициям. Мы также понимаем, что в ближайшее время наши иностранные партнеры не смогут работать в Арктике. Нужно, конечно, привлекать национальный капитал, национальные компании для того, чтобы активно начать разрабатывать месторождения, которые могут быть открыты в Арктике.

— И все-таки когда и сколько?

— Шельфовые проекты сами по себе имеют большой инвестиционный цикл. Допустим, мы на Каспии сделали первое открытие в 1995 году, а первую нефть получили в 2008 году, то есть инвестиционный цикл на шельфе составляет 7–15 лет от начала поиска до первой разработки. На разведку, если нам дадут такую возможность, мы готовы выйти очень оперативно. Сложно сказать, сколько денег потребуется. На каждом месторождении до начала разработки нужно пробурить как минимум три разведочные скважины. Это минимум $1 млрд. Компания готова эти деньги выделить на поиск месторождений. Мы готовы за счет того, что оптимизирует свои затраты за пределами Российской Федерации.

— Где будете брать деньги, с учетом того что влияние санкций чувствуют на себе все компании, даже те, которые непосредственно под них не попали?

— Конечно, мы чувствуем сдержанность банков в выдаче кредитов. Но ЛУКОЙЛ всегда имел и сегодня имеет инвестиционный рейтинг. Мы два дня назад погасили свои еврооблигации на $1,5 млрд. Нам необходимы длинные деньги для нашего цикла. И сегодня эти сложности, конечно, могут ограничить возможности наших инвестиций. Мы чувствуем санкции: к примеру, наш партнер Total не стал реализовывать с нами проект по разработке нефти в Западной Сибири. Потихоньку это все, конечно, сказывается.

— Собираетесь ли возвращаться в Иран или участвовать, к примеру, в продаже иранской нефти?

— В продаже иранской нефти мы точно не участвуем. Нам не предлагали, да мы и не заинтересованы вести торговые операции. Наш офис на территории Ирана работает, есть планы по изучению ряда провинций там, мы работаем активно с министерством нефти Ирана и с национальной нефтяной компанией. Мы уверены, что при снятии ограничений на территории Ирана у нашей компании будет конкурентное преимущество.

— Как вам кажется, при нынешней цене на нефть будет ли увеличиваться в нефтянке присутствие государства? Вы чувствуете для ЛУКОЙЛа такую угрозу?

— Я считаю, присутствие государства в нашей отрасли и так чрезмерно. Особенно после того, как «Башнефть» стала государственной компанией. Я уверен, что сохранение конкурентной среды в России — это единственная реальная возможность для государства оценивать и затраты, и отдачу от отрасли, которая определяет и социальное развитие, и наполнение бюджета.

— Германа Грефа часто спрашивают, сколько банков должно быть в стране? А сколько нефтяных компаний?

— Чем больше, тем лучше.

— Если «Башнефть» выставят на продажу, вы будете заинтересованы в этом активе?

— Мы не рассматривали возможность покупки компании на территории России и не рассматриваем возможность того, чтобы нас кто-то приобрел. Таких сценариев нет. Мы развиваемся динамично как частная вертикально интегрированная компания, для нас сегодня открыт весь мир, компания ЛУКОЙЛ присутствует в 52 странах. Сейчас готовимся к инвестициям в Мексике, которая открывается после 60 с лишним лет, с тех пор как была национализирована местная нефтяная промышленность. Мы активно работаем в Западной Африке. Компания инвестирует в проекты, которые приносят наибольшую выгоду. Но мы все-таки считаем, что инвестиции на территории России наиболее приемлемы для ЛУКОЙЛа. Мы — российская национальная компания, мы знаем геологию, мы успешны в разведке. ЛУКОЙЛ — одна из немногих, которая каждый год компенсирует тот объем добычи, который производит

Михаил Гуцериев, основновной владелец нефтяных компаний «РуссНефть» и «Нефтиса»

— Какой будет цена на нефть?

— Я не думаю, что до конца года что-то изменится. Меня больше волнует курс рубля к доллару, потому что он сегодня больше влияет на экспортеров. Учитывая, что мы львиную долю своей продукции экспортируем, для нас очень важен курс. За счет курсовой разницы за прошлый год мы потеряли более миллиарда долларов. Цена нефти $60 за баррель при курсе 60 руб. за доллар — это оптимальная формула. Если курс будет 50 руб. за доллар, цена должна быть $75–80 за баррель.

— В чем причина резкого прошлогоднего падения цен на нефть?

— Переизбыток. Раньше это регулировала ОПЕК, страны-производители. Сегодня это не регулируется, отсюда перепроизводство. Сейчас же кризис не только в нефти. В угольной отрасли перепроизводство по миру: в Мексике, в Бразилии. Они на 20% начали снижать производство в связи с тем, что цена падает по миру на уголь. Также и нефть — нужно немножко ограничить. Сейчас роста не будет, ближайшие несколько лет [мы проведем] при цене $60. Пройдет какое-то время, будет не хватать нефти, перепроизводство остановится, и нефть будет опять востребована.

— Вас такой уровень цен устраивает?

— Если цена $60 за баррель, нет инвестиций. Очень трудно при $60 за баррель разрабатывать месторождения, особенно трудноизвлекаемые, истощенные запасы. А по миру в основном 70% запасов — это износ. Очень трудно при такой цене, чтобы оставались необходимые средства для капвложений, обслуживания и возврата кредитных средств. При цене $60 доходы компаний уменьшились в два раза, было-то $120. Соответственно, в два раза уменьшается и CAPEX, и все остальное. А налоги-то никто не отменял, они остаются на прежнем уровне.

— Какие результаты по году будут у ваших нефтяных компаний?

— Дела у нас, как у всех, не очень хорошо, но и не плохо: общая добыча более 17 млн т, если взять на круг — с учетом Азербайджана, Казахстана и российских компаний. Извлекаемые запасы — более 600 млн т.

— При нынешней конъюнктуре, на ваш взгляд, возможно ли увеличение доли государства в отрасли?

— Отрасль уже практически консолидирована и находится в руках у государства. Тенденция все годы шла к тому, что государство занималось поглощением частных компаний. Неважно, в какой форме. И сегодня практически 70% отрасли контролирует государство. Но если государство захочет дальше увеличивать этот процент, как это можно запретить, как этому можно противостоять?

— Как вы оцениваете решение Бельгии и Франции об аресте активов России по иску бывших акционеров ЮКОСа?

— Если есть решение суда, если мы входим в ОБСЕ, подписали Энергетическую хартию, если мы подчиняемся европейским и российским законам, то судебные решения надо либо выполнять, либо опротестовывать — выходить в суды и доказывать, что они не правы.

Торбьорн Торнквист, гендиректор и основной владелец нефтетрейдера Gunvor

— Какой будет стоимость нефти до конца года?

— Очевидно, никто этого не знает, но я думаю, что рынок стабилизировался, поэтому осторожно предположу, что цена на нефть будет больше, чем сейчас, но не значительно.

— Подходит ли эта цена для трейдеров?

— Трейдеров она вполне устраивает. Большинство из нас даже выигрывает от низких цен на нефть. Мы не делаем упор на спекуляции, мы работаем с логистикой, обработкой, и низкие цены на нефть только способствуют.

— Как вы оцениваете политику ОПЕК? Правильно ли они действуют в отношении рынка?

— Я думаю, что у них по большому счету не было выбора. Цены на нефть были чрезвычайно высоки, что позволяло работать и производителям, которым добыча обходится дорого, в США и многих других странах. Таким образом, объемы производства стали избыточными для рынка. Кроме того, разработки в области возобновляемых источников энергии подрывают оценки долговременного спроса на нефть. Я думаю, Саудовская Аравия приняла верное решение. Рыночные цены в ближайшей перспективе разрешат эту ситуацию. Думаю, что минимумы уже пройдены и мы увидим постепенный, неспешный рост.

— Как полагаете, США останется крупнейшим производителем нефти в 2015–2016 годах?

— Не думаю. Считаю, что крупнейшим будет Россия, на втором месте — Саудовская Аравия, США — на третьем. Но это если смотреть только на производство нефти, а они добывают еще и много газа. И если сложить их объемы с канадскими, то весь континент Северной Америки будет одним из крупнейших производителей в ближайшие годы.

— Ваша компания Gunvor была одним из крупнейших продавцов российской нефти, все это знают. Как много российского топлива вы продаете сейчас?

— Объемы по-прежнему велики, даже если рынок этого не замечает. У нас есть долгосрочные контракты с такими компаниями, как «Роснефть», «Газпром нефть». Мы участвуем в тендерах. Мы покупаем много нефтепродуктов, часть — через собственные терминалы. Также мы поддерживаем независимые компании. На самом деле мы покупаем гораздо больше нефти, чем все думают. И мы покупаем на открытом рынке. Это очень важно с точки зрения сбалансированности нашего портфеля.

— Не могли бы подробнее рассказать о вашем портфеле и его составляющих? Как много там российской нефти — 15–20%?

— Я бы сказал, что российская нефть составляет до 25% от наших общих продаж — иногда больше, иногда меньше, в зависимости от рыночных условий.

— А если говорить о миллионах тонн?

— В тоннах это около 20 млн т в год.

— А кто сейчас ваш крупнейший клиент в России — по-прежнему «Роснефть»?

– «Роснефть» — один из крупнейших, но, как я говорил, мы покупаем и у «Газпром нефти», и у «Газпрома», и у «Сургутнефтегаза». Наши интересы в России обширны.

— Были спекуляции о некотором напряжении между бывшим владельцем Gunvor Геннадием Тимченко и главой «Роснефти» Игорем Сечиным, которое якобы сказалось на количестве тендеров, выигранных вашим трейдером. Было такое?

— Мне об этом не известно. Я видел их встречи, и они явно расположены друг к другу. Так что не думаю, эта похоже на пустую спекуляцию со стороны медиа.

— Вы один из самых уважаемых людей на нефтяном рынке. Известно ли вам, кто сейчас крупнейший продавец российской нефти?

— Я думаю, что это и Glencore, Trafigura, Vitol — одни из крупнейших. Как я говорил, раньше это была наша компания, объемы были значительно больше, чем сейчас. Сейчас наш портфель куда более сбалансирован.

— Долгосрочные контракты, которые были заключены до кризиса и падения цен на нефть, сейчас выгодны для трейдеров?

— Мне кажется, что российские нефтяные компании заслуживают уважения за то, каким образом они сейчас торгуют нефтью. Им удалось достичь очень высоких цен на российское топливо. Они приглашают всех на открытые тендеры, и трейдеры соревнуются, иногда платят даже слишком высокую цену, но все ради налаживания отношений с производителями. Российские компании ведут отличную работу по маркетингу собственного продукта.

— Известно, что Gunvor собирается продать множество активов в России, в том числе терминал в Усть-Луге. Есть ли уже конкретные договоренности по каким-то сделкам?

— Я не могу сказать ничего конкретного о текущей работе. Переговоры идут и будут идти дальше. Безусловно, сейчас мы ближе скорее к завершению, чем к началу процесса. Мы всегда говорили, что продадим большую часть российских активов, связанных с логистикой, при этом мы, конечно же, кое-что сохраним, потому что мы связаны с Россией и хотели бы продолжать здесь работать как в области трейдинга, так и в области инвестиций. И со временем вложения будут, безусловно, расти.

— То есть вы не собираетесь покидать Россию?

— Нет-нет, вовсе нет. Россия — прекрасная страна. Она много значит лично для меня, я работаю здесь уже 20 лет, и для меня это уже больше, чем бизнес, хотя и бизнес здесь отличный.

— Сохранила ли Россия свою привлекательность после введения санкций и охлаждения отношений с Западом?

— Я думаю, санкции, безусловно, усложняют ситуацию. Сложнее работать и нам, и российским компаниям. Но бизнес и правительство отлично справляются с кризисом. И мы поддерживаем Россию настолько, насколько возможно. Конечно же, исполняя наложенные ограничения. Но мы не собираемся сдаваться и хотели бы работать здесь еще долго.

— Г-н Тимченко действительно продал свою долю или это был какой-то ловкий трюк, связанный с санкциями?

— Это странный вопрос. Это была абсолютно чистая продажа, она необратима, и он никогда не вернется в Gunvor в качестве инвестора

Андрей Кузяев, бывший глава LUKOIL Overseas

— Как вы оцениваете действия ОПЕК и какой будет цена на нефть в среднесрочной перспективе?

— Это действия картеля, который заинтересован в том, чтобы сохранить максимальную долю мирового рынка. Для этого ему в первую очередь нужно ограничить возможности по добыче нетрадиционных, трудноизвлекаемых и неэффективных запасов. Предложение на рынке нефти чуточку сбалансировалось, и я думаю, что нас ждет достаточно стабильная ситуация с ценами между $60 и $70 за баррель. Я очень надеюсь, что к концу года мы увидим $70 за баррель. Но все это будет зависеть еще и от того, как будет чувствовать себя мировая экономика. Если будет рост, если добыча сланцевой нефти в США упадет в течение шести месяцев, цена пойдет вверх.

— Удается ли США удержать лидерство по добыче нефти в 2015 году?

— За счет высоких цен на нефть и технологического прогресса возник пузырь на рынке сланцевой нефти. В нетрадиционной добыче занято более 2,5 млн человек в США, за счет чего они и обогнали весь мир по добыче. Как это работает? Следующим образом: бурится скважина, она сразу же выходит на пик, но в течение нескольких месяцев падает, а потом еще несколько лет дает стабильный приток нефти. Очевидно, что после того, как остановили бурение, пройдет еще некоторое время, прежде чем производство упадет, потому что первое время будут давать объем те скважины, которые были пробурены в недавнее время. Но через шесть-восемь месяцев мы увидим значительное снижение объемов добычи сланцевой нефти. Все просто: бурим меньше, добываем меньше. Это очень подвижный рынок. С появлением сланцевой нефти мы увидели, как рынок регулируется более рыночным способом, а не путем картельного сговора: задвижку открыли, задвижку закрыли. Это очень хорошая возможность для отрасли регулировать цены и правильные пропорции выдерживать спроса и предложения

Роберт Дадли, главный исполнительный директор BP

Год назад, 19 июня 2014 года, нефть стоила $115 за баррель. Сейчас $63. Трудно было такое себе представить, таким компаниям, как наша, пришлось реагировать очень быстро. Мы не надеемся на то, что нефть скоро вернется к $100 за баррель, поэтому мы решили сократить капиталовложения в зарубежные проекты

Александр Новак, министр энергетики РФ

На рынке работает очень много незавиcимых публичных компаний, очень много стран добывают нефть. Страны, которые раньше потребляли, теперь активно добывают. Основной вызов заключается в том, что появились новые технологии, прогресс позволяет разрабатывать те запасы, которые раньше считались нерентабельными. Сланцевая нефть — это огромный пласт. Когда США начали наращивать запасы, цена держалась на уровне $100 за баррель. Так было до 2014 года. Рост добычи в США компенсировал снижение производства в Ираке, Иране и Ливии. Но при цене $100 стало возможным привлекать большие инвестиции и предложение начало превышать спрос. Сейчас рынок будет приходить к равновесию, но этот процесс займет второе полугодие 2015 года и 2016 год. По оценке экспертов, долгосрочная цена — это $60–70 за баррель.

Но, несмотря на санкции и падение цен, те цели, которые ставились, достигаются. Объем добычи нефти в России в первом квартале увеличился на 1,6% — это очень приличный показатель. В прошлом году общий объем добычи вырос на 1%, то есть сейчас мы идем даже более высокими темпами. Компании получили дополнительный импульс за счет налогового маневра, за счет снижения экспортной пошлины и перекладывания налоговой нагрузки на НДПИ

Аркадий Дворкович, вице-премьер РФ

— Нефтяные циклы — достаточно регулярная вещь: они идут с разной периодичностью, разное количество лет проходит между взлетами и падениями. Было падение в 2009 году, тоже примерно до таких же уровней. Есть падение и сейчас. Отличие состоит в том, что изменилась ситуация с добычей нефти в США, это один из крупнейших рынков сбыта, а теперь и одна из крупнейших добывающих стран. Очевидно, традиционные производители не хотят терять свои позиции, свою долю на рынке и делают все, чтобы при приемлемых ценах уровень добычи и продаж остался на приемлемом уровне. Мне кажется, постепенно нащупывается равновесная цена. Думаю, что при нынешней ситуации равновесная цена находится где-то между $70 и $80 за баррель, мы не так уже далеко от этих значений. Но на то, чтобы цена вышла и закрепилась на этом уровне, потребуется время — сколько месяцев, сказать сложно, я бы сказал, от трех месяцев до года. Здесь очень сильно все зависит от инвестиционных циклов, в том числе и в США, от политических предпочтений в тот или иной период в отдельных странах.

Консультации с нашими партнерами идут постоянно на эту тему, наш министр энергетики участвовал в качестве приглашенного гостя на последней министерской встрече ОПЕК, эта тема там обсуждалась. Понимание в целом есть, главное для всех — это недопущение чрезмерных колебаний на рынке и сохранение приемлемых объемов добычи и продажи. Мы искусственно снижать добычу не будем. Если в силу низких цен у компаний будут меняться отдельные инвестиционные планы — это, само собой, скажется на уровне добычи. Но каких-то политических решений мы на эту тему принимать не будем.

— Кто станет мировым лидером по добыче нефти? По данным ВР, в 2014 году США впервые за 40 лет вышли на первое место, опередив при этом Россию и Саудовскую Аравию?

— Действительно, похоже, так и есть. Сохранится ли эта ситуация надолго — неясно, поскольку часть, по крайней мере 30–40% проектов, в США требует более высоких цен, иначе они становятся невыгодными. Поэтому не очевидно, что США сохранят лидирующую позицию, хотя такой шанс у них есть. Если говорить о долгосрочной перспективе, то, конечно, у стран Ближнего Востока больше потенциал добычи, а мы в целом в нашей стратегии определили более или менее стабильный уровень добычи. На сегодня, повторю, небольшие колебания в ту или другую сторону возможны. Но вряд ли нас ждет какой-то радикальный рост, поэтому мы будем оставаться в тройке, а на каком месте, первом-втором-третьем, это не так существенно

Александр Дюков, генеральный директор «Газпром нефти»

Среднесрочная цена на нефть достигнет $75 за баррель. Производителей нефти устроит цена $75–80 за баррель. Если низкие цены на нефть сохранятся, компании не смогут заместить выпадающие запасы, наращивать инвестиции в проекты. В долгосрочной перспективе она может достигнуть $110 за баррель